ПОЖАР МОСКВЫ

На 14 сентября 1812 года приходится решение военного совета во главе с Михаилом Илларионовичем Кутузовым о сдаче Москвы Наполеону. На следующий день 15 сентября неприятельская армия вошла в столицу. Это привело к грандиозному пожару города, о котором немецкий философ В. Шубарт написал: “Я не стану касаться спорного вопроса, сами ли русские это сделали, грабители-мародёры или пьяные французы, намеренно или по ошибке. Дело не в этом. А в том, что, если в городе, состоящем из деревянных строений, из трёхсот тысяч его жителей остаётся несколько тысяч, – он должен погибнуть. Уже сам уход москвичей означал, что они жертвуют своим имуществом. И тем не менее: с каким само собой разумеющимся спокойствием, без всякой позы, совершался этот величайший в истории жертвенный акт! Ни одна столица мира, которую доселе покорял Наполеон, не оказывала ему такого приёма. Берлинцы стояли шпалерами, когда тот вступал в город, и кланялись. Русские же и на себя, и на врага нагоняли ужасы апокалипсиса. При этом ни одна столица не имеет такого значения для народа, как Москва для русских. Она значит для него больше, чем Париж для француза. Это священный город для русских, и тем не менее!”
Граф Сегюр, бывший с Наполеоном в Кремле, пишет: “4(17) сентября 1812 года Наполеон был в Кремле. Удивлённый тем, что, поразив в сердце Русскую Империю, он встретил не изъявление покорности и страха, а совершенно иное, он почувствовал, что его победили и превзошли в решимости. Это завоевание, для которого он принёс всё в жертву, исчезло в его глазах в облаках страшного дыма и море пламени. Им овладело страшное безпокойство, казалось, его самого пожирал огонь, который окружал его в Москве. Ежеминутно он вставал, ходил порывисто по дворцу, принимался за работу и бросал её, чтобы посмотреть в окно на море огня. Из груди его вырывались короткие восклицания: “Какое ужасное зрелище; это они сами поджигают город; сколько прекрасных зданий, какая необычная решимость! Что за люди! Это скифы!”