Староверы и никониане – два термина родом из XVII века, надолго разделившие русский народ. Попробуем вместе вспомнить о том, как усугублялась трещина раскола и почему в наши дни иерархи сторон так и не пришли к единству.
Национальная дезориентация
Четыре столетия назад Русскую Церковь потрясло скорбное событие – крупнейший за всю её историю раскол на старообрядцев и последователей реформ патриарха Никона и царя Алексея Михайловича…
Царь Алексей Михайлович Романов считал себя преемником древних греческих императоров. Ведь Москва – Третий Рим! Царь верил, что он и его наследники просто обязаны ступить на путь владения Константинополем. Оккупированная турками столица Византии привлекала русского правителя. Россия в XVII веке была единственной независимой православной страной в мире. В голове молодого царя жила мысль стать василевсом мирового Православия, а русского Патриарха поставить Вселенским. Алексей Михайлович рассматривал грядущую церковную реформу как ступеньку в многоходовом политическом процессе.
Добиться «всеправославного единства» предполагалось прежде всего на религиозной почве. Богослужебные традиции Поместных Церквей, в том числе греческой, отличались от сохранённого незыблемым со времён крещения Руси литургического эталона Москвы. «Греки нам не Евангелие» – резонно возразил Иван Грозный в ответ на «позитивный» пример «православных униа-тов» Антонио Поссевино, папскому послу при московском дворе. Этот слоган, нивелировавший греков как носителей истины, прочно закрепился в России, сформировав стойкое отношение к вчерашним «учителям веры».
Честолюбие царя и Патриарха толкнули Русскую Церковь на скользкий путь «реформ». Исправления старинных книг, кропотливо оформлявшиеся справщиками из числа носителей духа, традиции и культуры, верными сынами Отечества, были переданы в ведение киевлян и греков. Новые «корректоры» вместо работы над орфографическими ошибками занялись изменением текстов, сверяя их с новыми греческими.
Этот момент – точка отсчёта потери духовного суверенитета. Своё, родное, сакральное, сохранённое поколениями святых русских людей признавалось неправильным. На Московском Соборе 1654 года русская церковная старина Сергия Радонежского и Макария Московского, целого сонма подвижников и святителей, признавалась ошибочной. Действия царя и Патриарха, выбравших грубую дорогу авторитарных решений, встретили недовольство среди клириков и мирян.
Протест усугублялся отсутствием альтернативных предложений для тех, кто оставался верен церковному преданию и, более того, жёстким подавлением инакомыслия. Протопоп Аввакум, ставший негласным лидером ревнителей старины, лишь защищал традицию, в которой вырос и был воспитан. Как и вся православная Святая Русь своей эпохи.
Старообрядцев в XVII веке просто выгнали из Церкви. И в этом моменте историческая правда остаётся на их стороне. С последователями «старых» обрядов не разговаривали. Их подвергали жестоким репрессиям. Чего стоила только восьмилетняя осада царскими войсками Соловецкого монастыря.
Фундаментальной причиной раскола стала полная необоснованность реформы, при фактическом акте национально-религиозного унижения и жестоком подавлении инакомыслия. Родное отныне признавалось недалёким и неправильным. Заморское – верным и ориентирующим. Парадигма национальной само-
стоятельности ломалась, и ломка эта начиналась с изменений религиозной жизни. Царство делилось само в себе, и масштабов катастрофы будущих веков пока никто не мог себе представить.
Старообрядцы
в Российской империи
В Синодальный период ревнителей древнего благочестия тоже особо не жаловали. Культурное западничество петровской эпохи толкнуло в ряды старо-
обрядцев ещё больше сторонников. Репрессии против «двуперстников» не прекратились.
Старообрядцы, преданные собственным государством, всё же искали возможности мирной жизни и возвращении в лоно Церкви. Единоверие, учреждённое в 1800 году, появилось не как сухой казённый формуляр на бумаге, а как реальный запрос со стороны верующих. По местам старообрядцы обращались к правящим архиереям с просьбами освятить храм, разрешить совершать в нём богослужение и даже поставить священника для совершения таинств. В итоге митрополит Платон (Левшин) убедил императора Павла I издать указ о создании нового образования внутри Русской Церкви. Начиналась трудная реабилитация «старых» обрядов.
Инициатива «снизу», на выходе получившая законодательное закрепление, в период Николая I использовалась как ловушка и орудие борьбы со старообрядчеством. Канцелярский подход властей сделал своё дело: в деле Единоверия остался мрачный отпечаток, к которому сами единоверцы не имели ни малейшего отношения.
Со времён раскола сменилось уже не одно поколение людей. Синодальная Церковь и старообрядцы шли параллельными маршрутами, оставаясь тем не менее двумя частями Тела Христова. У каждого течения сформировались свои обычаи и мировоззрение. Внешне единый русский народ представлял собой две крупные ветви: системную и внесистемную. Старообрядцы были лишены в Российской империи социальных лифтов, и вскоре довольно быстро стали серьёзным этнорелигиозным объединением с мощной экономической базой.
Постоянное давление со стороны властей не могло не сформировать в их среде определённого защитного механизма по отношению к представителям «официальной» Церкви. Даже при соблюдении всех евангельских заповедей и настрое на любовь и миролюбие староверы выработали в себе недоверие, закрытость, насторожённость ко всему, связанному с Русской Православной Церковью.
Тем временем активно развивалось Единоверие. В первую очередь – благодаря широкой и активной работе её деятелей. Во время Поместного Собора 1917–1918 года единоверцы получили долгожданное равенство в правах с православными и собственную трёхчинную иерархию. Если бы не кровавая смута, как знать, возможно, врачевание раскола завершилось бы ещё до конца XX века…
Просим прощения
В 1971 году Поместный Собор Русской Церкви всё же вернулся к вопросу раскола. Официальное «покаяние» в документарном выражении было принесено современниками за дела предков. Старые русские обряды были приняты равно-спасительными наряду с новыми. Негативные оценки и проклятия на носителей древнего благочестия и их религиозные убеждения признавались «яко не быша».
Из примирительного воззвания к старообрядцам:
«Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами... Да приведёт Господь расстоящаяся паки воедино, и в любви друг ко другу да исповедуем и славим едиными устами и единым сердцем Отца и Сына и Святаго Духа».
Ну, казалось бы, после этой трогательной фразы надо встать друг против друга староверам и никонианам, да с разбега броситься к противоположной стороне во всепрощающие объятья. Но этого не произошло. Что-то пошло не так?
От слов к делу
Единоверие или, правильнее сказать, православное старообрядчество, начало активно возрождаться в Русской Церкви после распада Советского Союза. К нашим дням мы имеем радостные примеры воссоединившихся с РПЦ общин поповцев и безпоповцев разных согласий. Число единоверческих приходов увеличивается. Межстарообрядческое взаимодействие, в том числе благодаря сети, развивается. Но старообрядцы, имеющие ныне собственные религиозные объединения, не спешат, несмотря на снятые «клятвы», к объединению.
В чём причина? Их несколько.
В пользу старообрядцев может говорить отсутствие чёткого статуса у современного Единоверия. Нет положения в Уставе РПЦ, регулирующих документов, нет собственного епископа. Единоверческие приходы живут по правилам прошлых веков, ряд из которых устарел и требует пересмотра в связи с современными реалиями. Появление старообрядного прихода в епархиях РПЦ чаще становится актом воли «низов» при разном отношении к этому явлению архиереев. Если управляющий епархией просто не захотел – единоверческий приход не откроется. Всё просто, это нерегламентированная инициатива, которую подрывает отсутствие чёткого юридического статуса.
Объединение со старообрядцами возможно, прежде всего, в случае оформ-ления Единоверия в некую автономную структуру внутри РПЦ. С соблюдением не только правил древнерусского богослужения, но и уклада, общинного строя, правом прихода на имущество. Единоверие XXI века сможет стать реальным и масштабным врачевателем раскола при даровании данному учреждению серьёзных прав и свобод с учётом мнения старообрядческих согласий. Недоверие врачуется уступками. И старообрядцы это заслужили.
Но, в свою очередь, стоит отметить, что староверы, несмотря на шаг по сближению со стороны РПЦ, порой удивляют неоднозначностью своих действий. Последнее – молчаливый «игнор» единоверцев и отказ от приглашения на Всемирный старообрядческий форум. Дико, непоследовательно и удивительно. Солидную старообрядческую группу, «мостик» в диалоге с Русской Церковью, Единоверие, с представителями которого у старообрядцев имеются живые связи, просто проигнорировали. Этот поступок стал неким рубежом, после которого диалог, безусловно, уже не будет складываться как прежде.
Вместе с тем любовь, которой отличались христиане и старообрядцы былых времён, стремительно оскудевает в рядах носителей древнего благочестия. Не насторожённость – открытая вражда, ненависть, оскорбления, исступлённая агрессия – всё это демонстрируют представители согласий в жизни реальной и виртуальной. Выносить диагноз всем старообрядцам не хочется, но градус негатива, как отмечают бывалые единоверцы и «старая гвардия» самих ревнителей, повысился в последние годы. Евангельской любви встречаешь всё меньше…
Но, несмотря на все сложности диалога, обеим сторонам стоило бы задуматься о важности переосмысления своей позиции. Мы – одна Церковь, которую расколола ошибка наших предков. Рана раскола зияет на русском теле, и мы понимаем, почему она до сих пор не зарубцевалась.
В уважении к общим корням и традиции, убеждениям и вере, в братской любви нам стоит продолжать диалог и искать пути решения на пути к дружбе и… даст Бог, объединению. В единой Русской Церкви.
Владимир Вячеславович
БАСЕНКОВ